Шимон написал: (Показательно, кстати, уже само прозвание "Иван Грозный". На западные языки оно попросту непереводимо! Там этого исторического персонажа называют "Иван Ужасный", что, согласитесь, имеет совершенно другой - и куда более адекватный - смысл. Русское же "грозный" выражает вовсе не ужас перед кровопийцей, а уважение и даже восхищение его жестокостью!)
Побуквоедствую.
Титулование "Грозный" (это прозвание в русской истории носили два царя; если буквоедствовать до конца - один царь и один великий князь) в то время, когда эти персоны правили, имело не столько эмоциональный и этический смысл, сколько смысл, скорее, юридический.
Традиционно русские князья правили совместно со своими боярами. Законодательно это не устанавливалось, но традиция предполагала, что правитель должен с ними советоваться, и уважать их статус и "честь". Оба Ивана Васильевича добились такого положения, что могли править абсолютно самовластно, в т.ч. учиняя своим боярам "грозу" (опалу, изменение статуса (лишение вотчин, и т.д.) своим повелением). Что характерно, Иван Четвёртый (тот самый, "ужасный") добился
официального согласия бояр на это (известным шантажом с первым отречением от престола и уходом в Слободу).
Правда, он при этом был и нездоровый психически болван, и его "гроза" на подданных была бессмысленной и беспощадной.
Популярность же именно его в истории требует особого рассмотрения. Выглядит так, что"в памяти народной" он во многом перепутался с первым Иваном Грозным, Иваном Третьим ("Правосудом"). Это первое. Второе - что в конце Смутного времени царствование Ивана Четвёртого вспоминалось, как время порядка и процветания под властью законной династии.
Ну а когда в России более-менее озаботились изучением своей истории (с конца 18-го века), сама идея того, что царь-государь может быть ограничен хоть чем-то, кроме желания своей левой ноги, хоть законом, хоть обычаем, уже казалась мутью, жутью и провокацией. И смысл прозвища "Грозный" был уже непонятен, и его связали с царёвами кровавыми развлечениями.
(И - самое любопытное - тут же начали искать им оправдание, искать в них глубокий замысел на державную пользу. Ну, это-то понятно: то обожествление монарха и его власти, которое установилось в конце 17-го века, и естественно связанный с ним моральный верноподданнический разврат, не позволяли признать, что
царь может быть просто идиотом.)
И популярность - сейчас - мифа о Сталине может быть связана не столько с уважением к "сильной руке", сколько с фундаментальным неприятием самой идеи несамодержавной власти. Попросту, идеи того, что мнение всех прочих людей, кроме узкого круга "уважаемых", вообще может иметь значение.
Помните, в старой миниатюре Райкина о "
дифците":
Как будет плохо, если в магазинах всё будет? Ты приходишь - берёшь. Я прихожу - беру. Он приходит -
мы его не любим! - тоже берёт.